4. Проблема константности восприятия
Эти фактические данные дозволяют осветить одну проблему, длинное время сочиняющую предмет оживленной дискуссии. Давно знаменито, что цвет, величина и форма предмета кажутся нам неизменными, желая вследствие изменения физических и физиологических условий все эти свойства предмета обязаны претерпевать существенные изменения. Мы имеем в виду проблему константности восприятия цвета, величины и формы.
Проблема константности цвета связана со следующим наблюдением: кусочек мела на рассвете отражает в несколько раз меньше света, чем кусочек угля в полдень (Геринг); тем не менее, мел кажется белым, а уголь — черным. Но в соответствии с физическими условиями все обязано быть наоборот. Лист бумаги в сумерках обязан казаться темнее чернильного пятнышка при солнечном свете, поскольку пятнышко обращает в глаза больше света, чем бумага. Однако, как всем знаменито, это не так. Почему? Объяснить это с позиций законов физики и периферийной физиологии абсолютно невероятно. В данном случае может существовать только психологическое объяснение.
Аналогична и проблема константности величины. Как знаменито, при созерцании предметов на сетчатке наших глаз появляется подходящее изображение. Это изображение имеет определенную величину: при удалении от предмета оно убавляется, а при приближении — увеличивается. Отсюда как словно следует несомненный и бесспорный вывод: один и тот же предмет вблизи обязан казаться больше, а издалека — меньше. Иными словами, величина одного и того же предмета обязана непрерывно меняться в зависимости от того, на каком расстояния от нас он находится. В действительности же ничего сходственного не происходит. В определенных пределах величина предмета остается неизменной, то есть величина предмета константна.
Почему это происходит именно так, может быть также объяснено необыкновенно психологически.
Сидя за столом, мы воспринимаем тарелки одинаковыми не только по величине, но и по форме. Но беспристрастно на сетчатке они отображаются по-различному: тарелки, находящиеся перед нами, отображаются круглыми, а находящиеся справа и слева — округлыми, причем форма этих эллипсов необыкновенна и меняется в зависимости от угла зрения в каждом отдельном случае. Как видим, форма предмета также константна.
Мы можем выйти за пределы цвета, величины и формы и сказать о константности всех означаемых свойств предмета. Можно сказать, что каждое означаемое свойство предметов кажется, как управляло, неизменным, несмотря на то, что в силу физических и физиологических условий эти свойства как словно обязаны ощутимо изменяться.
Следует однако подчеркнуть, что эта константность ни в коем случае не имеет безусловный характер. Разумеется, кусочек мела при дневном свете видится яснее, чем в сумерках, а белый листок бумаги, освещенный электролампой, кажется более желтым, чем при дневном свете. Цвет в разных условиях так или иначе меняется, несмотря на то, что предмет остается прошлым. Классический эксперимент константности цвета со всей очевидностью подтверждает это: в темном углу комнаты помещают белый лист бумаги; испытуемому, сидящему у окна, то есть при полном освещении, дается вертушка цветов с белым и черным диском с просьбой так смешать на вертушке между собой белый и черный цвета, чтобы точно получить цвет листа бумаги в углу. Результат опыта всегда остается неизменным: цвет диска и бумаги полностью никогда не совпадают друг с другом.
Отсюда светло, что в данном случае сказать о константности можно лишь в определенных пределах. Бесспорно, что мы имеем дело не с безусловным изменением, а с таким, которое дозволяет заявить, что по существу свойство предмета остается неизменным.
В чем причина этого занимательного явления? Как обязан быть объяснен феномен константности свойств предмета? Простой эксперимент, проведенный Д. Кацем, наглядно показывает, что главным фактором здесь следует считать предмет. Достаточно каким-то образом пресечь участие предмета, чтобы цвет тотчас же изменился. Как уже отмечалось, сообразно Кацу, цветом предмета может считаться только цвет его поверхности — во всяком случае, так именуемый цвет плоскости никогда не переживается цветом предмета. Следовательно, для того, чтобы цвет предмета превратить в цвет плоскости, он обязан предстать перед нами своим истинным тоном. Знаменито, что, сообразно Кацу, сделать это нетрудно. Возьмем белую бумагу в тени и на свету. Наблюдателю оба листа бумаги покажутся одного цвета. А теперь возьмем третий лист бумаги, проколем его булавкой и сравним цвет двух первых листков, смотря на них через отверстие. Сейчас цвет этих листов будет переживаться как цвета плоскости (так именуемая редукция Каца), и занимательно, что лист, находящийся в тени, покажется веско более темным, чем лист, лежащий на освещенном месте. Как видим, наличие предмета представляет собой необходимое условие константности восприятия.
Согласно ветхим теориям, в данном случае роль предмета содержится в том, что он, где бы он ни находился — недалёко или далеко, подсказывает субъекту — в соответствии с его прошлым опытом — истинную величину этого предмета. Одним словом, ветхие теории придерживаются следующего взора: мы часто видели тот или иной предмет вблизи, и потому знаем его истинную величину. Увидев данный предмет издали, мы вспоминаем его истинную величину; а поскольку предмет имеет для нас большее значение, чем отдельные ощущения, мы невольно приводим данные этих ощущений в соответствие с нашим знанием реальной величины предмета.
Однако существует целый ряд экспериментов, подтверждающих неправомерность данной теории. В самом деле, ведь невероятно, чтобы, например, одиннадцатимесячный ребенок имел достаточно твердое представление об правильных размерах предметов! Стало быть, константность величины для него обязана быть чуждой. Тем не менее, одиннадцатилетний ребенок, умышленно наученный избирать из двух коробков больший, выбрал великой коробок, желая он был расположен на таком расстоянии от ребенка, что его изображение на сетчатке было вдвое меньше изображения махонького коробка (Эл. Франк). Кроме того, эксперименты В. Кёлера достоверно показали, что константность величины имеет место и в восприятии шимпанзе. Наконец, с этой же целью были выучены также цыплята. Выяснилось, что константность величины свойственна даже трехмесячным цыплятам (Гёц).
Если об опыте ребенка и шимпанзе еще можно сказать что-то, то о трехнедельном цыпленке уж точно никто не сможет сказать, что, дескать, константность восприятия величины основывается на его опыте.
Невозможно, чтобы малюсенький ребенок, обезьяна, цыпленок имели не подходящие друг другу сенсорные переживания величины предмета, то есть материал ощущения, и их оценку. Как знаменито, чем примитивнее живое существо, тем выше уровень его сенсомоторности, то есть тем великую роль исполняют ощущения и тем больше он им покоряется. Но знаменито и то, что сам сенсорный материал, представляющий собой содержание восприятия, находится под воздействием его предмета; знаменито также, что он изменяется в соответствии с предметом даже тогда, когда это изменение происходит вразрез деянию раздражителя. Следовательно, можно предположить, что и в данных опытах под воздействием предмета мог возникнуть сенсорный материал, подходящий истинной величине предмета; в этом случае ни ребенку, ни обезьяне и ни цыпленку не пришлось бы ничего перерабатывать, изменять или умышленно интерпретировать.