2. Критика теории аналогии
Что можно сказать о данной теории? Изъясняет ли она удовлетворительно факт наблюдения за чужой искренней жизнью?
А. Первое, что следует сразу же отметить, — то, что эта теория не только не изъясняет факт наблюдения за переживаниями иного, но полностью отрицает возможность этого. И действительно, сообразно главному положению этой теории, мы наблюдаем не переживания, не психику другого, а всего лишь чужое тело и происходящие в нем изменения. Что дотрагивается самих переживаний, то о них мы только делаем вывод. Следовательно, сообразно данной теории, наблюдение дает нам материал только о телесных изменениях, а переживания, лежащие в основе этих изменений, постигаются с подмогою одной из форм мышления — умозаключения.
Таким образом, возможность наблюдения переживаний иного не только не объясняется, но и заведомо отказывается, поскольку речь идет не о наблюдении, а об умозаключении.
Б. Кроме этого, коль быстро в основе наблюдения за иными лежит самонаблюдение, то есть в приятелем можно увидеть или предположить лишь то, что было подтверждено самонаблюдением, то светло, что методом наблюдения за иными можно получить только тот материал, который ранее уже был получен маршрутом самонаблюдения. Стало быть, метод наблюдения за иными не может дать ничего нового, а потому, окончательно, обязан быть сочтен абсолютно лишним.
Что же дотрагивается ценности самого материала, то явно, что поскольку он и в данном случае получен по существу вновь-таки на основе самонаблюдения, то он не может быть превосходнее, чем материал чистого самонаблюдения. Правильнее было бы сказать, что ценность материала, полученного через наблюдение за иными, наоборот, обязана быть ниже, чем материала самонаблюдения, поскольку, сообразно теории аналогии, в приятелем я могу увидеть лишь то, что было подтверждено самонаблюдением — методом, уже имеющим недостатки. Добавив к этому и то обстоятельство, что при самонаблюдении материал так или иначе все-таки дан непосредственно, тогда как в случае наблюдения за иными он получен маршрутом заключения по аналогии, то станет явно, что он еще менее надежен, чем самонаблюдение.
Но учитывая еще и то, что, сообразно теории аналогии, постижение переживаний иного невероятно только на почве наблюдения за собственными переживаниями, а требует одновременного наблюдения как за переживаниями, так и за их беспристрастным выражением, становится абсолютно явной его еще меньшая надежность по сопоставленью с самонаблюдением.
Стало быть, приняв предложенное теорией аналогии изъяснение возможности наблюдения за психикой иных, метод наблюдения над иными следует признать не только лишним, но и менее надежным, чем метод самонаблюдения.
По суждению В. Штерна, несмотря на то, что наблюдение за иными происходит только на основе самонаблюдения, оно, тем не менее, дает все же больше, нежели чистое самонаблюдение. Дело в том, что, сообразно Штерну, каждый человек представляет собой некий микрокосмос, в который — пусть даже в зачаточном виде — изначально заложено все человеческое. По словам Штерна, в определенном смысле в любом человеке есть что-то от животного, ребенка, творца, психопата, злоумышленника, романтика… Таким образом, можно сказать, что любому представителю того или иного психологического типа в том или ином виде присущи свойства противоположного, или диспаратного, типа. Но коль быстро это так, тогда, казалось бы, можно считать обоснованным то обстоятельство, что человек может заметить в приятелем не только то, что он усмотрел в себе маршрутом обычного самонаблюдения, но и нечто большее. Но каким образом? Штерн рассуждает следующим образом: наблюдая за иным человеком и подмечая телесные изменения, выражающие неведомое нам переживание, сходственное которому наше самонаблюдение никогда не подтверждало, мы все же можем понять это чуждое нам переживание. Дело в том, что мы можем счесть данное телесное изменение симптомом какого-либо переживания и приступить к поиску аналога предполагаемого переживания в собственной психике, поскольку в нас, как микрокосмосе, в зачаточном состоянии имеются любые переживания. Безусловно, что зная, как вести поиск в этой сокровищнице, то найдем нечто такое, что моментально прольет свет на это неведомое переживание чужой искренней жизни.
Однако достаточно немножко вникнуть в это рассуждение, чтобы убедиться в его ошибочности. Во-первых, нужно еще доказать, что человек действительно представляет собой микрокосмос в том смысле, в каком это предполагает Штерн. Но положение Штерна не является убедительным даже в том случае, если оставить этот вопрос без внимания. Нетрудно убедиться, что данное положение содержит явную логическую ошибку. И действительно, Штерн предпринял попытку доказать, что на почве самонаблюдения можно постичь и такие переживания иного человека, сходственных которым наше самонаблюдение не дает. Но коль быстро переживание иного можно постигнуть лишь маршрутом самонаблюдения, как это утверждает теория аналогии, то как же можно предположить в приятелем такое переживание, которое сам еще никогда не испытывал! Откуда мне знаменита природа этого переживания, чтобы начать отыскивать его аналог в себе! Но если же его можно постичь и до акта самонаблюдения, то явно, что постижение искренних переживаний иного человека не требует знания собственного подобного переживания; однако тогда абсолютно непонятно, аналог чего именно следует отыскивать в сокровищнице собственного сознания!
В. Третья трудность, делающая сомнительной теорию аналогии, имеет фактический характер. Сообразно данной теории, возможности понимания иного человека обязано предшествовать самонаблюдение, то есть человеку следует познать себя, а затем иных. Но фактически это невероятно. Одним из несомненных достижений ребяческой психологии является положение о том, что способность понимания иных (матери, недалёкого личика) у ребенка появляется гораздо раньше, чем способность самонаблюдения.
Учитывая, что, сообразно теории аналогии, для понимания иного необходимо не только наблюдение за собственными переживаниями, но и, наряду с этим, параллельное наблюдение за собственными телесными изменениями, сопровождающими эти переживания, то становится еще более несомненным, что человек не смог бы вступить в социальный контакт с себе сходственными до приобретения этой трудной способности самонаблюдения. Однако с действительностью превосходнее согласуется обратное положение: человек обращает внимание на иных раньше, чем на собственные переживания; он пытается познать иных раньше, чем самого себя; не самонаблюдение опережает наблюдение за иными, а, наоборот, наблюдение за иными предшествует самонаблюдению.
Таким образом, теория аналогии никак не изъясняет бесспорный факт наблюдения за иными. Утверждать, что постижение чужих переживаний вероятно лишь на основе самонаблюдения, нельзя.