6. Понятие гештальта
А теперь вновь возвратимся к содержанию восприятия. Как знаменито, предмет переживается в виде этого содержания. Он дан нам в виде ощущений, сочиняющих его содержание. Однако предмет всегда представляет собой единичное целое, тогда как ощущения, в виде совокупности которых он нам дается, многочисленны и самостоятельны друг от друга. Встает вопрос: каким образом это многообразие отдельных ощущений дает отражение целостного предмета?
Для ответа на данный вопрос в современной психологии введено понятие геш-тальта (формы, строения, структуры). Предполагается, что, несмотря на многоли-кость ощущений, содержание восприятия все-таки представляет собой целостность — изнутри расчлененную, а извне более или менее четко отделенную от всех остальных целостностей. Такая целостность именуется гештальтом. Совокупность ощущений, данных в содержании восприятия, представляет собой гештальт. Следовательно, восприятие гештальтно, поэтому неудивительно, что сходственное содержание может отражать целостность предмета.
Однако каким образом содержание восприятия, состоящее из множества отдельных ощущений, переживается в виде сходственной целостности? Ответ был бы очень простым, если бы можно было сказать, что содержание восприятия представляет собой совокупное переживание входящих в него ощущений, является суммой содержащихся в нем ощущений. Но дело в том, что восприятие переживается в виде целостности, причем в этой целостности есть многое такое, даже схожего на которое не было в долях. Например, ряд точек, расположенных в форме треугольника, переживается как целостный, истинный треугольник, желая разве можно сказать, что отдельные точки, совокупностью которых является этот треугольник, содержат нечто, подсказывающее треугольник? Разумеется, нет.
Одним словом, природа гештальта состоит именно в том, что ему, как целостности, свойственны некоторые необыкновенности, абсолютно не представленные в его долях. Именно в силу этого и встает вопрос: откуда появляется эта целостность, если в долях от нее ничего нет?
Вундт первым почувствовал остроту данного вопроса. Он его разрешил следующим образом: сознание не просто соединяет между собой ощущения как психические элементы, но производит их творческий синтез; именно поэтому продукт их соединения есть нечто новое, нечто иное по сопоставлению с тем, что было дано в его отдельных долях.
Майнонг предложил так нарекаемую теорию продукции, согласно которой интеллект, соединяя возникшие ощущения, творит в этот момент и то, что специфично для целостности. По сужденью Витасека, эту роль исполняет внимание — именно оно творит необыкновенности целостности.
Совершенно иначе мыслят представители так именуемой гештальттеории (Вертхаймер, Кёлер, Коффка). По их сужденью, целостность, гештальт вовсе не строится из долей. Нельзя представлять дело так, словно вначале возникают разные ощущения, затем объединяющиеся в процессе восприятия. Нет, гештальт дан изначально. Он представляет собой не вторичное, производное явление, а первичное переживание. Стало быть, ставить вопрос о том, каким образом он возникает из элементов, неправомерно. Обратимся вновь к вышеупомянутой фигуре, треугольнику. На вопрос, что он видит, ни один нормальный человек не ответит, что он видит столько-то точек, а непременно назовет треугольник. Первое, что кидается нам в глаза, это — та целостность, которую представляет собой данная фигура, то есть в первую очередь мы переживаем гештальт.
Таким образом, специфическая необыкновенность гештальта состоит в том, что он условно своих элементов является не производным, а первичным переживанием. Об элементах можно разговаривать лишь после того, как появится переживание целого; элемент — это элемент целого. Вне целого он как элемент не существует. Элемент — это вторичное, производное переживание.
Какое отношение существует в гештальте между целым и его частями? Что играет доминантную роль при восприятии — гештальт или входящие в него отдельные ощущения, целое или его части? Решающий ответ на данный вопрос дает следующий классический опыт Фукса. Возьмем девять цветных кругов. Центральный круг имеет желто-зеленый цвет; окрашенные на рисунке в черный цвет круги — желтые, а все остальные сине-зеленые (см. рис. 1). Если поместить центральный круг в группу одноцветных кругов, например, желтых, то он покажется не желто-зеленым, а желтым, тогда как в группе сине-зеленых кругов он приобретает синевато-зеленую окраску.
Вывод явен — цвет доли зависит от целого, а не наоборот; иначе разговаривая, цвет меняется в зависимости от того, долею какого целого он переживается. Данное положение можно обобщить: не свойства гештальта зависят от свойств его долей, а, против, свойства доли зависят от свойств целого.
Таким образом, суждение о самостоятельности доли ошибочно; приоритет принадлежит целому, гештальту.
Гегемония гештальта над тем, что входит в него в качестве доли, настолько велика, что целое может оставаться неизменным даже при полном изменении долей. Возьмем случай восприятия какой-либо мелодии. Понятно, что одна и та же мелодия может быть исполнена и басом, и тенором. Но это значит, что вышина тонов будет различной; следовательно, будут абсолютно разны и ощущения; тем не менее, восприятие остается неизменным — звучит одна и та же мелодия. Маловажно, какого цвета чернилами — черными или красными — написано то или иное слово, в обоих случаях оно читается одинаково легко; невзирая на разные цветовые ощущения, оно одинаково выглядит. Это именуется переносом, или транспозицией, гештальта.
Бывают случаи, когда в группе раздражителей, сочиняющих содержание восприятия, недостает одного из элементов. Занимательно, будет ли при этом ощущаться какой-либо изъян в восприятии целостности? Достаточно вспомнить факт корректурных ошибок, как ответ станет явен — восприятие целого может быть абсолютно безупречным. Зачастую корректурные оплошности мы не подмечаем, даже если в слове пропущены одна или две буквы, или же вместо одной буквы написана иная, мы все же читаем это слово правильно, будучи уверены в том, что оно написано без ошибок.
Этот факт давно замечен. Прежде разговаривали так: содержание восприятия отнюдь не исчерпывается чувствами, в него входят и представления, и, когда в нем не хватает какого-либо ощущения, оно может быть восполнено представлением. То, что мы не подмечаем корректурных ошибок, объясняется тем, что, поскольку в прошлом мы часто читали данное слово, то теперь в процессе чтения в подходящем месте возникает представление пропущенной буквы.
Согласно этой теории, восприятия, содержание которого полностью состоит из ощущений, не существует вовсе. Представления в большей или меньшей мере обнаруживаются в содержании любого восприятия. Когда мы видим, например, сахар, у нас в действительности имеется лишь ощущение его цвета. Однако в содержание данного восприятия входит и представление вкуса. Обычно в содержании восприятия все-таки всегда превалируют ощущения. Когда же приключается, что в нем преобладают представления или они исполняют великую роль, чем ощущения, тогда мы имеем дело с ложным восприятием — так именуемой иллюзией. Если, к образцу, в темном лесу куст покажется зверем, то это — иллюзия; в данном случае какие-то ощущения бесспорно имеются (например, мы видим форму куста), но к этому добавляются представления, и в целом получается восприятие зверя. Когда же содержание восприятия сочиняют необыкновенно представления, то в таком случае дело имеем уже с галлюцинацией. Например, когда Гамлет видел призрак отца. Такова ветхая теория.
Однако принять данную теорией весьма трудно. Дело в том, что, читая слово с корректурной ошибкой правильно, мы пропущенную букву не представляем, а прямо видим. Поэтому сегодня более распространено иное разъясненье: целое в определенных пределах не только меняет свои доли, но и по мере надобности творит их. Гештальту присуща тенденция к самовосполнению, и именно она и действует в данном случае.
В общем следует отметить, что гештальт всегда устремляется к завершенности, выраженности. Тенденция к завершенности, о которой говорилось выше, представляет собой приватный случай данного стремления. Однако, дело не исчерпывается только восполнением; занимательнее, что гештальт совершенствуется, принимая более четко выраженный вид. Например, если провести линию или начертить квадрат от руки, беспристрастно ни одна из этих фигур не будет вполне правильной геометрически. Но при восприятии неточность исправляется, и чертеж кажется лучше. Данное явление имеет очень великое значение. В нем обретает свое выражение главной закон гештальта (закон прегнантности), благодаря которому все кажется имеющим более абсолютную и правильную форму, чем на самом деле (так именуемая ортоскопичность).