Книга «О неделях», или, точнее, «О гебдомадах», или «О
числе 7» дошла до нас только в латинском переводе, за исключением некоторых
отрывков. Греческий подлинник, имевшийся в библиотеке Эскуриала, погиб при
пожаре 1671 г. Обращает на себя внимание, что заключительная фраза этой книги: «О
всех лихорадках мной сказано, об остальном я теперь скажу», дословно
повторяется в начале третьей книги «Болезней». Основываясь на этом, ученые
считают, что третья книга является непосредственным продолжением книги
<<О неделях». Гален именовал эту книгу: «Первая книга о хворях,
малая», а нашу третью книгу—«Вторая книга о хворях, малая».
Книга «О неделях» в основной своей доли медицинская; она
трактует о лихорадочных хворях, их этиологии, семиотике, терапии, кризисах,
прогностике, заканчивая смертью, но в первой доли (главы 1—23) автор объясняет
свое натурфилософское profession de foi. Две главные идеи обладают творцом:
это значение числа 7 в жизни вселенной и человека и связанное с этим
сравнение макрокосма и микрокосма, вселенной и человека. Это же число 7
имеет значение в хворях и кризисах. Литтре обратил внимание на близость к
книге <<О неделях» книги <<О мускулах», где также числу 7
придается особое значение, и предполагал, что, может быть, они принадлежат
одному творцу. Учение о числе 7 пользовалось великой репутациею во все
последующие времена. В новейшее время вопрос о значении числа 7 в греческой
философии и медицине был досконально разработан в ряде статей немецким ученым
Рошером, который пришел к заключению, что первый 11 глав книги <<О
неделях» очень древнего происхождения и представляют отрывок из какого-то
натурфилософского сочинения милетской школы времен года
5. (Литтре). В человеческой природе семь времен, которые
зовут возрастами: ребенок, подросток, юноша, молодой человек, муж, пожилой,
старик. Возраст ребенка—до семи лет, эпоха прорезывания зубов; отрок—до
появления спермы, дважды семь лет; юноша—до появления бороды, трижды семь;
молодой человек—до увеличения всего тела, четырежды семь; муж—до сорока
девяти лет, семью семь; пожилой—до пятидесяти шести, семью восемь лет. А
отсюда начинается старость.
20. Тепло, взрастившее наше тело, нас же и убивает. 24.
Когда тепло и холод находятся в точном соотношении друг с ином, человек
здравствует.
28. Прежде всего, четырехдневная лихорадка не поражает,
никогда не поражала и не поразит одного и того же человека дважды, единожды
излечившегося от нее; причина того в том, что она наступает, следуя
собственной природе каждого человека и возрасту, который необходимо обязан
быть видел: действительно, требуется, чтобы это была зрелая природа человека,
которую могла бы поразить четырехдневная лихорадка, и по прошествии этого
возраста возможность поражения четырехдневной лихорадкой для нее исключена.
46. Признак, наилучше определяющий больных, долженствующих
выздороветь, это если горячая лихорадка не против природы; то же самое и в
отношении иных хворей, ибо ничего ни страшного, ни смертельного не посещает
в вещах, подходящих природе. Второй признак—это если время года само по
себе не является помощником хвори, ибо в общем человеческая природа не
празднует над силой совокупности вещей. Третий при-
знак—это если личико прекращает быть опухлым и багряным и
если вены на руках, в углах глаз и бровях прибывают в состояние покоя, не имея
его раньше. Между прочим, если глас становится более слабым и более ровным и
дыхание более редким и более тонким, то на следующий день будет улучшение хвори.
Вот что нужно принимать в суждение при приближении кризисов, а также
покрыт ли язык при раздвоении чем-то вроде белой слизи; это посещает также и на
конце языка, но в меньшей степени; если этот налет невелик, хворь поддается
на третий день; если более толст—на следующий день, если еще толще—в тот же
день. Еще следующее: в начале хвори белки глаз необходимо темнеют, если
хворь сильна; если они снова сделаются чистыми, это указывает на полное
выздоровление; если малюсенько-помалу—более медленное; если сразу•—более быстрое.
50. Все происходящее против природы при горячей
лихорадке является насильственным и отчасти даже смер
тельным,—это первое, а второе—опасно, когда время года
способствует хвори, например, лето—горячей лихо
радке, зима—водянке, ибо совокупность природы побе
ждает; еще более это опасно при хвори селезенки.
51. Язык вначале терпкий, желая и берегущий свое
окрашивание, но со временем делающийся шершавым,
синеватым и трескающимся, является смертельным при
знаком; сильно почерневший, он указывает на кризис на
четырнадцатый день; самый плохой из всех — это язык
черный и желтый; если недостает какого-либо из этих при
знаков, это указывает, что поражение в соответствующей
степени меньше. Вот признаки, которые нужно принимать
в суждение при острых лихорадках, когда больной дол
жен или погибнуть, или выздороветь. Правое яичко холод
ное и стянутое есть смертельный признак (Аф. VIII, 11).
Черные ногти и холодные, черные, сжатые пальцы ног
показывают близость смерти (Аф. VIII, 12)’, то же самое
для концов пальцев, сделавшихся синеватыми. Губы синие
и отвислые, вывороченные и холодные,—смертельный при
знак (Аф. VIII, 13). Больной, у которого головокруже
ние, который отворачивается от людей, которому нра
вится быть одному, который находится во власти
сна
и великого жара,—безнадежен (Аф. VIII, 15). Больной,
У которого есть какой-то гнев без возбуждения, который
не узнает, который не слышит, не разумеет, находится
в смертельной опасности (Аф. VIII, 16). При тетанусах и
опистотонусах расслабление челюстей—смертельный признак; также смертельные
признаки при опистотону-се—пот, расслабление тела, обратное истечение питья
через нос, вопли или говорливость, когда с самого начала больной потерял речь.
Действительно, это признак смерти на следующий день. У больных, которые быстро
умрут, эти признаки становятся более очевидными; ждвоты растягиваются и
наполняются воздухом; у таких больных дыхание становится прерывистым, как у
детей, прекращающих по указу звучно вопить и втягивающих дыхание в нос.
52. Наступление же смерти посещает тогда, когда тепло души
выше пупка восходит к месту выше диафрагмы и вся влага будет сожжена. Когда
легкое и сердце потеряют влагу, а тепло соберется в смертоносных местах, дух
теплоты обильно испаряется оттуда, откуда он всецело главенствовал во всем
теле. Затем душа долею через шкуру, долею через те отверстия в голове,
откуда, как мы разговариваем, идет жизнь, покидает телесное жилище, холодное и
получившее уже вид смерти, оставляя его желчи, крови, слизи и мясу (Аф. VIII,
18).