О ГЛАЗАХ
ГЛАВА I
759. Ранее мы сказали, что было лучше, чтобы глаза
вмещались на высоком и со всех сторон защищенном месте. Не менее светло, что
они обязаны находиться на передней — фронтальной — доли тела, в том
направлении, в котором происходит движение, и что желанно, чтобы было два
глаза, а не один. Выше мы уже сказали и в последующем еще не раз
будем повторять, что необходимо, чтобы органы чувств были парными и
подходящими друг другу. Итак, если следовало соблюсти все эти условия,
760. т. е. высокое положение, безопасность, положение на переднем плане,
парность органа, то нигде нельзя было бы поместить их в лучшем
плане, чем там, где они есть. Если ты возразишь, что было бы лучше иметь
глаза также с задней стороны, то ты забываешь, что мы только что доказали,
что все органы чувств нуждаются в мягких нервах, а такие нервы не
могут отступать от мозжечка и что в каждый глаз мозг высылает отростки,
сплющенные при проходе через кости, чтобы быть менее уязвимыми, но что по
достижении глаз они развертываются, расширяются, охватывают кругом
в виде оболочки жидкость стекловидного тела и прикрепляются
к хрусталику. Все это мы объяснили и раньше и также указали, что хрусталик
является основным органом зрения. Лучше всего это доказывается последствиями
хвори, нарекаемой докторами катарактой (затемнением глаза), которая
появляется между -хрусталиком и роговицей и мешает зрению, пока 761.
хрусталик не удастся удалить при подмоги прокола.
Так как хрусталик представляет собой вещество белое,
прозрачное, блещущее и чистое — ибо только при этих условиях цвета могут
воздействовать на него,— он не мог получать кормление прямо из крови. Тело,
владеющее столь отличными свойствами, нуждалось в более специальной еде.
Поэтому природа создала и приготовила подходящую для него еду — жидкость
стекловидного тела. Насколько она гуще и белее крови, настолько она уступает
хрусталику по влажности и блеску. Ведь этот .заключительный абсолютно белый и
умеренно твердый. А стекловидная жидкость представляет собой как бы
расплавленное от жары стекло. Она белая, если представить себе, что к
великому количеству белого примешано немножко черноты, которая портит
прозрачность всей этой жидкости. Ни в одной из этих белых субстанций нет ни
одной вены. Явно, они насыщаются при подмоги передачи: хрусталик —
стекловидной жидкостью, а эта заключительная — окружающим ее телом, являющимся,
долею спустившейся из мозга.
ГЛАВА II
Есть люди, ложно именующие это разветвление мозга сетчатой
оболочкой; правда, оно по своей форме подсказывает сетку, но ни в коем случае
не является оболочкой ни по своей окраске, ни по своей субстанции. Если ты ее
снимешь и свернешь в клубок, то подумаешь, что видишь отделившийся кусочек
мозга. Первая и основная ее функция, ради которой она была вытянута сверху,—
это восприятие изменений, испытываемых хрусталиком, и, кроме того, доставка и
передача необходимой для стекловидной жидкости пищи. В самом деле, оно
заполнено артериями и венами, более многочисленными и более крупными, чем
можно было бы предположить, судя по его объему. Вместе со всеми нервами,
выходящими из головного мозга, ответвляется часть сосудистой оболочки,
несущей с собой артерию и вену. Но ни один иной нерв не сопровождается
столь крупными сосудами; в данном случае природа тщательно подготовила еду
не только нервам, но и жидкостям 763. глаза. И вот от этой сосудистой
оболочки, окружающей тело, сходственное сети — сетчатку, отделяются в эту часть
тонкие загородки, схожие на паутину, служащие ей вязками и одновременно
доставляющие ей кормление. Ведь можно видеть, что сосудистая оболочка сама
повсюду содержит очень многочисленные сосуды. Это светло из самого названия,
так как ее не уподобили бы и не наименовали бы так, если бы она не была
скоплением многочисленных сосудов наподобие ворсистой оболочки плода. Вот —
назначение, которое имеет эта оболочка. Более того, она действительно
является оболочкой, покровом, оплотом для тел, находящихся под ней. Началом
этой оболочки является мягкая оболочка, покрывающая мозг, которая, как мы
сказали несколько выше, отделяется вместе со всеми нервами, привнося с собой
артерию и вену.
Ж здесь еще раз приходится восторгаться мудростью демиурга.
Тогда жак ни в одной иной области он не отделяет ни от одного нерва соединенные
с ним перепонки, а, против, водит их вместе с нервами, чтобы питать и
оберегать со всех сторон, 764. только здесь, тотчас же после того, как нерв
укрепился в глазу, демиург отводит и отделяет от нерва обе оболочки и делает
их столь же и даже более толстыми и твердыми, чем твердая оболочка,
покрывающая самый мозг. Здесь следует со вниманием осмотреть, какое
сходство ж какое различие природа установила между сетчатой оболочкой и
мозгом. Уже вполне явно, что они абсолютно противоположны всем иным
сердитым продолжениям, если ни в одном их них лрирода никогда не отделяет друг
от друга перепонки, тогда как в глазах ■она отделяет их и друг от
друга, и от верхнего отростка — зрительного нерва. С иной стороны, часть
этого отростка, расположенного в глазу, сходна с самим мозгом в том, что
имеет охватывающие ее целиком артерии и вены, и в том, что твердая оболочка
мозга, всегда соприкасающаяся ж прикрепленная к костям, далеко отстоит от
этой доли отростка. Но она на нее не схожа, поскольку тонкая и мягкая
оболочка мозга или оставила ее, или, отделяясь от нее, передала ей сверху
вену и артерию los 765. Само это явление пусть светло покажет тебе назначение
такого отделения. Единственно только эта часть при своем отделении полностью
лишена сосудов. Вскоре после этого она вновь появляется с светло выраженными
признаками сосудистой оболочки, как и у мозга. Из всех лежащих выше областей
она принимает многочисленные внедряющиеся в нее сосуды: ты мог бы сказать,
что, отправляясь на рынок, чтобы закупить продукты, ■она, прежде чем
возвратиться, передала как бы через своих слуг при посредстве этих сосудов, о
которых мы только что сказали, одну часть, а все остальное несет с собой. В
самом деле, она возвращается, неся с собой веское число тонких, недалёко
лежащих друг к другу сосудов, и со всеми этими сосудами снова прикрепляется к
верхнему отростку. Может показаться, что она схожа на прикрепление ресниц к
векам. Это сопоставленье сделано, по-моему, не без основания теми, кто занимается
естественной историей. В месте прикрепления верхний отросток — сетчатка
останавливается и прекращает продвигаться вперед. Та цель, 766. ради которой
он послан, в данном месте достигнута; он прикреплен к капсуле хрусталика и
может достаточно хорошо передавать мозгу ощущения. Это прикрепление не без
основания представляет собой абсолютный круг, так как это вышеназванное
врастание происходит со всех сторон по направлению к середине хрусталика —
тела периферического,— то в силу необходимости образуется самый великий круг
на хрусталике, делящий его на две половины. Из всех прикреплений к
закругленным телам самым надежным является то, которое образует с ними
великий круг, так как именно оно объединяет величайшим количеством точек
прикрепленные тела. Мудро было, чтобы стекловидная жидкость не выходила за
пределы .этого круга даже в переднюю часть. Таким образом, в середине стекловидной
влаги, разделенной пополам в воде, плавает хрусталик наподобие шара. Этот
круг, о котором мы сказали, что он является самым великим кругом хрусталика,
объединяет ради большей безопасности хрусталик и с иной долею, с той,
которая находится внутри и представляет собой как бы полусферу хрусталика.
Этот круг служит общей границей и связью 767. для этих двух тел, так же как и
для сетчатой оболочки, а также-и для сосудистой оболочки. Ведь из всех этих
долей сосудистая оболочка наиболее усложненная и способная усиливать и
поддерживать их. Но если она достаточно прочна, чтобы их оберегать, то она
слишком слаба, чтобы защищаться самой, и неспособна выдерживать, не испытывая
повреждений, твердость окружающих ее костей. И здесь, как и в мозгу, она
окружена оболочкой, берущей начало от твердой оболочки мозга. Эта оболочка
отделена от нее во всех долях и, соединяясь с ней лишь посредством
промежуточных сосудов, прикрепляется к хрусталику кольцом, о котором идет
речь, и образует в этом месте пятое прикрепление, сверх четырех предыдущих.
Это пятое прикрепление имеет немаловажное значение для всех ниже
расположенных долей, обороняя их от окружающих костей и предостерегая при
резких движениях их обоюдный разрыв. «Итак, твердая мозговая оболочка
покрывает сосудистую оболочку, чтобы оберегать ее, сосудистая покрывает
сетчатую, а эта заключительная — стекловидную влагу и хрусталик; стекловидную
влагу, 768. полностью окружая ее, а хрусталик до — радужной оболочки. Итак,
посредством промежуточных тел стекловидная жидкость соединяется с наружней
общей оболочкой, т. е. наиболее мягкое тело — с телом, наиболее твердым, и
природа так искусно устроила это благодаря столь благосклонному
промежуточному расположению. К самому кругу снаружи недалёко подходит шестая
оболочка, которая прикрепляется к жесткой оболочке наподобие апоневрозов
двигательных мышц глаза. Существует еще седьмой и заключительный слой — периостальный,
одновременно прикрепляющий весь глаз к костям и закрывающий двигающие его
мышцы. Ты можешь, даже не прибегая еще к рассечению глаза, видеть эту явно
белую оболочку, оканчивающуюся там, где каждый из иных кругов расположен снизу
для того, чтобы соединить белое с черным. Это соединение именуется радугой
■— iris людьми, све-дующими в этой области. Некоторые именуют его
венцом. Если тебе удастся искусно разъединить их и если ты будешь
осматривать их, не перемешивая, ты увидишь эти семь кругов, 769. находящиеся
один на ином, разные по плотности и цвету, так что даже против своего
собственного желания ты не сможешь дать этому месту иное название, чем
название радуги.
ГЛАВА III
Но не только одни эти творения свидетельствуют о мудрости
демиурга; те, о которых в последующем будет речь, еще веско более
главные. Мы уже довели до соредпны окружности хрусталика все семь наложенных друг
на друга и прикрепленных кругов. Ты придешь в восхищение от того, что следует
далее, если еще до наших объяснений ты сам в каждом отдельном случае
постараешься постичь обнаруживающееся в нем искусство. Что же можно было
сделать наихорошего, чтобы хрусталик точно воспринимал свойственные ему
впечатления, чтобы он был действительно защищен и никак не мог быть испорчен
наружными телами? Следовало ли оставить его абсолютно обнаженным и открытым?
В таком случае он не устоял бы ни одной минуты, он неминуемо погиб бы и
полностью разрушился, не будучи в состоянии противостоять коснувшимся его
наружным телам вследствие своей естественной мягкости 770. Следовало бы поместить
перед ним какое-нибудь плотное укрепление, способное действительно защитить
его. Но была опасность, что под такой охраной он останется закрытым,
погруженным в темноту и абсолютно хладнокровным. Таким образом, если
строение, гарантирующее совершенство восприятия, подвергало хрусталик
возможности ранений, а строение, укрывавшее его от повреждений, нарушало это
совершенство, то строение органов зрения тем самым ставилось перед
неразрешимыми трудностями. Но природа и в этом случае ле могла очутиться в
таком затруднении, как мы. Прежде всего, она обязана была придумать, принять
наихорошее решение и после этого выполнить его с наивысшим искусством. В самом
деле, если толстая и твердая оболочка затрудняла присущую глазам функцию, а
тонкая и мягкая — были подвержены ранениям, то природа предугадала, что
твердая, но очень тонкая и сверх того еще белая оболочка будет лучше всего
подходить цели. Внимательная к тому, что она создаёт, она непременно
обязана была образовать ее от одного из семи 771. кругов радужной оболочки.
Четыре мягких круга — оболочки — могли дать начало твердой оболочке. Из трех
иных наружных кругов заключительный из всех — круг периостальный, несмотря на то
что он много тверже четырех внутренних кругов, не заключал в себе полезных
свойств для охраны. Второй, происходящий из мышц, сам нуждался в охране. Оставалась
одна твердая оболочка [склера.— В. Т.], образовавшаяся из твердой оболочки
мозга, оболочка, окружающая сосудистую и способная дать начало защитительному
покрову. Обрати и здесь внимание на осторожность и в то же время на
мастерство природы. Так как твердая мозговая оболочка желая и была достаточно
толста, но зато менее плотна, чем того требовало ее назначение, то природа
начала вытягивать из нее одновременно и более тонкую, и более плотную и,
постепенно удлиняя ее, сделала среднюю часть очень тонкой и плотной. Ты
увидишь, что она изумительно схожа на тонкие роговые пластинки. Поэтому
искусные анатомы, считая подходящим название, заимствованное от этого
сходства с роговым веществом, так и назвали ее, и это название осталось за
ней вплоть 772. до наших дней. Эта роговая оболочка, будучи тонкой, твердой и
плотной, непременно обязана была быть и блистающей, чтобы, сходственно очень
тонким, хорошо отполированным роговым пластинам, лучше передавать свет.
Предполагая, что мы неспособны 109 с такой осторожностью создать все
это так, как это сделала природа,, можем ли мы, сильные задним разумом, осуждать
что-либо из созданного, считая, что иначе построенное, оно было бы лучше? Что
дотрагивается меня, то я размышляю, что большинство из нас неспособно сделать это. В
самом деле, они не отдают себе отчета в мастерстве природы, в неприятном
случае они. были бы проникнуты безмерным восхищением или, по меньшей мере,
не осуждали бы ее. Было бы правосудно или доказать, что иное строение-желаннее,
чем существующее, или, если они не в состоянии этого сделать, преклоняться
перед тем, что есть. Так как в радужной оболочке-существует семь кругов, то
укажи нам ты, бесславящий природу, иной,, более приспособленный к зарождению
роговой оболочки круг. Или, если, ты этого не можешь, или тебе кажется
ложным, 773. что она возникла из самого твердого круга, то покажи нам,
каким образом на месте Прометея ты изменил бы к превосходнейшему творенье этой
оболочки. Разве ты не создал бы ее тонкой и белой, чтобы она свободно
пропускала восприятие предметов, но в то же время твердой для надежной охраны
хрусталика? Ты неможешь сказать иначе, желая веско легче найти упущенную
подробность, осуждать ее и внести изменения, чем создать с самого начала
безукоризненное целое. Теперь, возвращаясь к более мудрым взорам, осмотри
снова остальные творения природы. Эта роговая оболочка тонкая и плотная
служит охраной, великолепно приспособленной для органа зрения, чтобы
предохранить глаза от наружных предметов. Но сходственная структура непременно-влечет
за собой троякого рода неудобства, которые ты, о, премудрый обвинитель,
получивший способность и права Прометея, но, окончательно, не сам Прометей, может
быть, и не приметил бы; ведь он, умеющий все предугадать, очень хорошо знал,
что 774. первое содержится в том, что эта роговая оболочка будет лишена
кормления, так как она не могла бы ни извлекать его издалека, ни получать его
из вен вследствие своей плотности, твердости и тонкости, второе — в том, что,
великолепно обороняя хрусталик от наружных повреждений, она в то же время
благодаря своей твердости была бы не менее вредна для этого самого
хрусталика, чем наружные телаг и, наконец, третье, сверх указанного,— в том,
что она рассеивала и пропускала бы способность видеть свет, падающий на глаза
сверху. Для тебя, не знающего, что ее вещество светящееся, не знающего, что
эта способность видеть исчезла бы, рассеявшись, если бы она неожиданно
встретила более ясный и резкий свет, было бы ложно поступить, одев ее
столь блистающей оболочкой, которая появилась бы для нее внутренним злобном. Но не
так поступил демиург всего живого. Благодаря своей осторожности он
сделал, чтобы, во-первых, роговая оболочка получила питательные вещества,
во-вторых, чтобы она никогда не соприкасалась с хрусталиком, и, в-третьих,
чтобы она не рассеивала свет. Всего этого демиург достиг благодаря одному
только средству. Я, может быть, сообщил бы его. тебе, 775. о, коварный
обвинитель природы, если бы я наверное не знал, что ты будешь атаковать на то,
что я разговаривал условно зрения. Но предположи, словно ты об этом ничего не
слыхал, словно я перед этим не разговаривал,-что зрительная субстанция светящаяся,
представь себе, что она не определена и не познана и, если желаешь, постарайся
познать зрительную субстанцию по ее проявлениям или лучше вспомни, как резкий
и ясный свет утомляет глаза. Может быть, ты не знаешь, до какой ступени
страдали, солдаты, шедшие под господством Ксенофонта по дорогам,
покрытым глубоким снегом 110, ведь я не буду удивлен, что ты незнаком с
сочинениями этого историка. Размышляю, что ты также не знаешь, что Дионисий,
тиран Сицилийский, приказывал построить над тюрьмой помещение и оштукатурить его
очень светлым и блещущим гипсом т; что сюда, после длинного присутствия в
тюрьме, он повелевал приводить заключенных; что они, погруженные в течение
длинного медли в полный сумрак, придя и снова увидев блещущее блистанье дня с
восхищением 776. рассматривали свет, но что вскоре они утрачивали зрение, не будучи в
состоянии вынести внезапного блеска и ослепляющего света. Но оставим эти
рассказы, я постараясь напомнить тебе ежедневные явления. Посмотри
прежде всего на живописцев, в необыкновенности когда они пишут на белых
холстах, как прытко утомляются их глаза, если они лишены всякой охраны.
Предусматривая это, они. прикладывают синеватые и темные краски и, время от
медли кидая на них взгляд, дают отдых глазам. Посмотри еще на людей,
страдающих воспалением глаз; свет противопоказан их хвори и беспокоит их, а
предметы черные и темные не мешают им. Если глядеть вдаль в ясный день, то
приходится накрывать глаза руками на уровне бровей или пользоваться
предметами более широкими, чем руки, и лучше обороняющими. По той же причине
во время полных солнечных затмений появляются звезды — явление, имевшее
место, по словам Фукидида 112, в его время. Кроме того, на дне колодцев 777.
видны звезды, неподражаемо когда солнце-не в зените. И между тем, если бы кто
желал наблюдать солнце, не мигая, тот очень быстро потерял бы зрение и во
время затмений; многие, желавшие ближе познакомиться с этим явлением,
устремив постоянно взгляд на солнце, поражались бы слепотой, сами того не
подмечая. Если ты не веруешь Ксенофонту, то на опыте можешь убедиться,
насколько вредно для глаз странствие в страны снегов. Если ты желаешь узнать
еще нечто, относящееся прытче к области физики,— помести пламенеющий факел или
какой-либо иной зажженный предмет против ясного солнца и ты увидишь, что
оно тотчас начнет меркнуть. Помести около какого-либо великого огня лампу
или иной более слабый огонь, и он тотчас же как бы меркнет, так как более
слабый свет всегда поглощается и рассеивается более сильным. Итак, природа не
обязана была рассеивать в самих глазах свет хрусталика. Но для тщательного
сохранения света хрусталика, а также света стекловидной жидкости 778. он был
сосредоточен и со всех сторон сжат при подмоги сосудистой оболочки, выходящей
из мягкой оболочки мозга, причем природа во многих местах окрасила ее в
черный цвет и во многих иных в темный и сипеватый. От радужной оболочки
она, одновременно с роговой, продлила и эту оболочку, исполняющую три
полезные функции; о которых мы сказали, т. е. питает соприкасающуюся с ней
роговицу, не давая ей (так как она жесткая) вроде рога 113 дотрагиваться
хрусталика и таким образом наносить ему вред 2, и предоставляет отдых
утомленному зрению. Кроме того, абсолютно невольно при ясном свете мы
безотлагательно покрываем веки, срочно прибегая к естественной охране. Я также
восторгаюсь голубым цветом, присущим этой оболочке. В самом деле, эта окраска
не встречается ни в одной иной доли тела, кроме этой, и ни одна, кроме
этой, не нуждается в ней. Отсюда с очевидностью вытекает, как это и было
доказано в продолжение всей этой речи, что природа ничего не пренебрегала и не
создала ничего лишнего.
ГЛАВА IV
Не менее, чем 779. голубой окраской радужной оболочки, я
восторгаюсь шероховатостями, находящимися на внутренней стороне сетчатки, в
которой заключено стекловидное тело. Сами по себе влажные, мягкие, как бы
губчатые, соприкасающиеся с хрусталиком, эти шероховатости делают безвредным
соседство всей оболочки. Я еще более восторгаюсь плотностью ее внешней доли,
соприкасающейся с твердой роговой облочкой. Ведь не только хрусталик никак не
обязан был быть стеснен этой черноватой оболочкой, но и она в свою очередь не
обязана испытывать неудобств со стороны роговой оболочки. Наиболее доблестным
предметом удивления является отверстие зрачка. Неимение одного только
зрачка делало абсолютно лишними все остальные с такой тщательностью
созданные доли. Но природа не собиралась упустить из виду эту часть, как и
всякую иную. Она проткнула в этом месте эту черноватую виноградоподоб-ную
оболочку. Такое название дают ей, сопоставляя ее, как мне кажется, с ягодой
винограда, благодаря ее гладкой поверхности и внутренним шероховатостям.
Только около этого отверстия не существует никакой иной оболочки между
роговой оболочкой и хрусталиком, и передача, и скрещивание 780. между светом
внутренним и наружным происходят при посредстве белой роговидной пластинки. Творец
человека, желая не допустить соприкоснования роговицы с хрусталиком у этого
отверстия, несколько оттянул кнаружи [сделал несколько выпуклой.— В. Т.] эту
часть роговицы. Кроме того, он наполнил пространство вокруг хрусталика жидкой
и чистой влагой, сходственной той, которая имеется в яйцах. Далее, он наполнил
всю полость зрачка тонким и светящимся воздухом. Таково истинное положение
вещей. Если это изложение еще требует объяснений, то это основным образом для
тех, по воззрению которых нельзя установить ни функций, ни какого-либо
назначения и кто спешит объявить, что все явления остаются открытыми и
безусловно безызвестными. Эта роговица в том месте, где она отступает от
радужной, покажется вам очень недалёкой от хрусталика, так как в этой точке сходятся
все жидкости и все оболочки глаз. Но по мере своего продвижения вперед, она
все больше отступает, и самое великое расстояние приходится против зрачка, как
781. в этом можно убедиться при подмоги рассечений и проколов при излияниях.
Так как все излияния сосредоточиваются в пространстве, находящемся между
роговицей и хрусталиком, то введенный для их удаления инструмент вертится по
широкому пространству вверх и вниз, справа налево,— одним словом, кругом и во
все стороны, не задевая ни одно из этих тел, как если бы они находились на
великом расстоянии.
ГЛАВА V
То, что жидкая влага заполняет пространство, находящееся
между хрусталиком и сосудистой оболочкой, что полость зрачка наполнена пневмой,
это основным образом ты мог бы узнать из следующих фактов. Прежде всего ты
видишь, что у живого животного глаз натянут и наполнен во всех своих долях,
и ни одна из них не сморщена и не рыхла; если же ты возьмешь для вскрытия
глаз мертвого животного, то увидишь, и даже еще до рассечения, что он более
морщинистый, чем в природном состоянии. Если удалить роговицу, то 782.
увидишь, что жидкая влага тотчас же разольется, сходственно тому как она часто
вытекает через прокол, и глаз сморщится, сократится и станет рыхлым. Если же
ты растянешь и отодвинешь от хрусталика оболочки, то получится веское
порожнее промежуточное пространство. Итак, если раньше при жизни животного это
пространство было наполнено и растягивало оболочки, если после смерти оно
порожнее и если в этом случае соседние оболочки становятся рыхлыми, то отсюда
светло, что пространство было наполнено или воздухом, или влагой, или тем и
иным. Если мы закроем один глаз, оставив иной открытым, то зрачок
увеличится и расширится, как бы вздуется. Но не только одна логика
подтверждает, что он прибывает в такое состояние потому, что он наполнен пневмой.
Ты можешь доказать это еще опытным маршрутом и проверить рассуждения абсолютно
явными фактами. Надуй воздухом сосудистую оболочку с внутренней стороны и
увидишь, что отверстие расширится. Итак, наблюдения подтверждают, что 783.
зрачок расширяется, так как он наполнен пневмой. Впрочем, рассуждение разговаривает
только о том, что сосудистая оболочка, будучи наполнена изнутри, сильно
отодвигается и растягивается; таким образом и ее отверстие расширяется, как
это посещает у всех иных тел, состоящих из тонкой перепончатой ткани, могущей
складываться, и которые имеют дырки и отверстия. Вот так-то обязаны быть
натянуты полотна решет, в неприятном случае их отверстия спадаются. Итак, если
у живого животного можно видеть обе перепонки натянутыми, и при одном
закрытом глазе — расширенный зрачок у иного глаза, а у мертвого животного —
эти же перепонки расслабленными еще до того, как выпущена жидкость, и
чрезвычайно дряблыми по удале-нии ее, то светло, что они одновременно были
наполнены и влагой, и пневмой у животного, когда оно было живым. Что дотрагивается
пневмы, то, будучи более разреженной и легкой, она легко
улетучивается до вскрытия.
Жидкость не задерживается и уступает только видимому
вытеснению. Иногда у людей очень преклонного возраста 784. роговица
сморщивается до такой ступени, что одни абсолютно утрачивают зрение, а иные
видят очень плохо и с трудом. В самом деле, так как морщины прикрывают одна
иную и оболочки вследствие этого удваиваются и приобретают необычную
плотность и так как, кроме того, пневма поступает сверху в зрачок в меньшем
количестве, то пропорционально этому ухудшается и зрение. Самый факт более
слабого поступления пневмы из основного истока является главной причиной
морщин, образующихся перед зрачком. Все эти обстоятельства подтверждают, что
все пространство, находящееся перед хрусталиком, наполнено одновременно и пневмой,
и жидкой влагой, и что в иных долях в большем количестве находится влага,
а в самом зрачке— пневма. У стариков складки роговицы являются результатом
старческой слабости и изъяна поступающей сверху пневмы. Хворь,
нарекаемая чахоткой глаза, есть не что иное, как сморщивание зрачка, и
нисколько не задевает роговицы. По этой причине она часто поражает 785. один
глаз; она легко распознается и не ускользает ни от одного доктора, так как
иной, здоровый, глаз указывает на повреждение, затронувшее больной глаз. У
стариков же этот симптом, являясь общим для обоих глаз, остается незамеченным
большинством лекарей, так как налицо имеются не только морщины на роговице, но
и сужение зрачка. Иногда, впрочем, морщины возникают от того, что вследствие
изъяна жидкой влаги сосудистая оболочка веско слабнет. Но здесь
не место разговаривать об этой хвори. Та же, которая является результатом
изъяна пневмы, вследствие закупорки верхних путей и старческой слабости,
указывает на то, что зрачок наполнен пневмой. Это же доказывается и
расширением зрачка одного глаза, когда закрыт иной.
ГЛАВА VI
Имеет ли эта жидкая влага и содержащаяся в зрачке пневма
только то назначение, что вероятно дальше отделяют роговицу от хрусталика, не
дозволяя ему когда-либо дотрагиваться ее, или же они представляют еще иные
какие-либо преимущества? Что дотрагивается пневмы, то было уже доказано в работе
786. «Об оптике», что она светящаяся и оказывает громадное воздействие на функцию
глаз. Что дотрагивается влаги, ты узнал бы из той же работы, что она крайне
необходима, не только, чтобы заполнить порожнее пространство, но, кроме того,
чтобы не допустить пересыхания хрусталика и внутренней доли сосудистой
оболочки, если бы ты прежде всего знал, что слишком обильное истечение этой
влаги во время пункции вредно для глаз, и что хворь, знаменитая докторам под
названием глаукомы, происходит зследствие чрезмерной сухости и уплотнения
хрусталика и что это вызывает слепоту чаще, чем какая-либо иная хворь
глаз. А затем ты тщательно выучи и осмотри природу сосудистой оболочки.
Ведь часть этой оболочки, соприкасающейся с хрусталиком, схожа на
влажную губку. А все сходственные тела затвердевают, высыхая. Это видно на
губках, на винограде и на языке животных. Но если бы эта часть сосудистой
оболочки высохла, она утратила бы 787. то назначение, ради которого она
создана такой, какова она есть. Итак, чтобы быть мягкой, она обязана быть
постоянно увлажнена. Все эти мероприятия носят на себе печать
осторожности и дивного искусства. То же в полной мере присуще и
оболочке, покрывающей хрусталик. Ведь роговица служит хрусталику как бы охраной,
стенкой, принимающей на себя силу ударов наружных тел. Но сама по себе
оболочка «Как пленка с головки сушеного снятая лука…» 1Ы еще тоньше и
эфемернее, чем нить паутины. Но что всего дивнее, она не облекает всего
хрусталика, но та часть, которая плавает в стекловидной жидкости, абсолютно
лишена этой оболочки и обнажена. Ведь было лучше, чтобы обе эти жидкости
соединялись в этом месте. Но вся передняя выдающаяся часть, соприкасающаяся с
сосудистой оболочкой, покрыта этой тонкой и блистающей оболочкой. На этой
оболочке, как в зеркале, отражается изображение зрачка. Ведь она более гладка
и более блестяща, чем все зеркала. Итак, природа хорошо устроила орган 788.
зрения во всех его долях, что дотрагивается и ступени его мягкости, и
благосклонного положения, яркости его красок, и силы оболочек. Собственная
его оболочка, покрывающая его,— светящаяся, и блистающая, как зеркало.
Следующая за ней — богатая венами, мягкая, черная и продырявленная, богатая
венами, чтобы обильно снабжать питательными веществами роговицу; мягкая
оболочка, чтобы дотрагиваться к хрусталику, не беспокоя его, черная, чтобы
собирать лучи света и передавать его зрачку; с отверстиями, чтобы
предоставить выход наружу лучам света (идущим из мозга) 115. Наружная
оболочка, служащая охраной и оградой для всех остальных, схожа на тонкую,
белую и твердую роговую пластинку. Она тонкая и белая, чтобы легко пропускать
лучи, она тверда, чтобы оберегать от повреждений. Достаточно ли этого или,
может быть, правосудно похвалить также форму хрусталика? Он не представляет
собой правильного шара, одинакового во всех точках, несмотря на то что эта фигура
очень распространена и очень излюблена природой по причинам, не раз нами
указанным. 789. Но было бы небезопасно сделать ее вполне шаровидной, потому
что тогда присоединение и прикрепление к хрусталику кругов у радужной оболочки
было бы не так успешно и ему грозила опасность в случае резкого и сильного
движения или удара в глаз, как это приключается, быть вытолкнутым из
стекловидной жидкости. Ведь^ прикрепления и установки на безусловно шаровидных
телах менее устойчивы, чем на более плоских поверхностях, так как они
находятся на выпуклой поверхности и, следовательно, скользящей. Вот какова
причина формы хрусталика. До сих пор мы видели, что все доли глаза хорошо
защищены, за исключением самой роговицы, их покрывающей. В самом деле, только
она одна находится перед ними, одна подвергается всем досадным
случайностям, воспринимая дым, пыль, холод, тепло; все толчки ударяющих и
режущих тел, как все, что начиналось бы от верхней толстой мозговой
оболочки; однако она сама берет начало от толстой оболочки— склеры. Зная это,
а также крайнюю важность роговицы, наш демиург, желая и был принуждён 790.
по необходимости поместить ее спереди, не обретая ничего более подходящего,
все же защитил ее со всех сторон при подмоги век, ресниц, окружающих костей и
кожи. Прежде всего он поместил спереди ресницы в качестве удерживающего
начала против мелких частиц, чтобы они не так легко проникали в открытые
глаза, будучи задержаны этими волосками. Затем — веки, которые смыкаются и
накрывают глаз, если в него ударяется более крупное тело. Для охраны от
ударов более веских тел он поместил сверху надбровную дугу, снизу
скуловую кость, у большого угла глаза нос, а у малюсенького —
отросток скуловой кости — скуловую дугу. Находясь в центре всех этих
защитных приспособлений, принимающих на себя все удары более веских
тел, сам глаз не испытывает никакого зла, к тому же и движение кожи немало
способствует охране его от повреждений. В самом деле, эта шкура, стягиваясь со
всех сторон, оттесняет глаз внутрь, понуждая его занять вероятно меньшее
пространство. Способная сморщиваться в этом месте, как и веки, в случае, если
какое-либо тело, избегая выпуклости костей, 791. попадает в самые глаза, она
принимает на себя первый удар; это она повреждается в первую очередь, она
первая подвергается опасности и первая страдает. Затем вслед за шкурой посещают
раздавлены, разрезаны, разорваны и всячески испорчены веки, находясь
наподобие щитов перед роговицей. Из какой материи лучше всего следовало
создать эти щиты? Следовало ли сделать их из очень мягкой и мясистой? Но в
таком случае веки оказались бы более чувствительными, чем сама роговица, и
были бы чем угодно — только не защитным валом. Может быть, из совершенно
твердой и костной материи? Но тогда они не могли бы ни легко двигаться, ни
дотрагиваться роговицы, не причиняя ей боли. Поэтому следовало, чтобы веки
состояли из очень твердой субстанции, но способной легко двигаться и
соприкасаться с роговицей безболезненно для нее.
ГЛАВА VII
Было также хорошо соединить эти веки с костями и с самими
глазами; так как строение век обязано было преследовать эту цель, то прежде
всего они обязаны были владеть легкостью движения, сопротивляемостью против
повреждений 792. и, наконец, безболезненной связью с роговицей. Правосудно
восторгаться природой, достигшей всех этих результатов столь абсолютным
способом, что нельзя вообразить себе строение, которое оказалось бы
преимущественнее. Протягивая и продолжая оболочку, нарекаемую лериостальной,
от края бровей на расстояние, одинаковое векам, она затем повела ее назад по
внутренней поверхности век, не прикладывая друг на друга обе пластины, как это
посещает у щитов с двойной шкурой, как размышляют некоторые, и не отдавая ее к
тому месту, откуда она началась, но прикрепляя ее к лежащим ниже мышцам,
окружающим глаз, и, протягивая ее оттуда до радужной оболочки, прикрепляет ее
к краю роговицы. Пространство между этими двумя частями периостальной оболочки
заполнено клейкой и жирной материей и перепонками, идущими от мышц. Именно
здесь образуются тела, так именуемые гидатиты — пузыри, наполненные водой;
иногда эти жировые образования, созданные природой для размягчения век маршрутом
смазывания, 793. достигают чрезмерных и противоестественных размеров. Сходственно
этому строению нижние веки образуются из скуловой периостальной оболочки,
доходящей до определенной точки и также возвращающейся к роговице. В этой
точке, где периостальная оболочка начинает возвращаться назад, имеется
вещество, более твердое, чем перепонка. Это вещество, знаменитое под названием
хрящевидной соединительной ткани [тарзус — хрящ вен.— В. Т.], заграждает,
охватывает и сжимает выпуклость, интеллигентную двойной складкой периостальной
оболочки. Оно было создано для этой функции и еще для двух иных, из которых
о наиболее веской и остроумной я вскоре расскажу. Что же дотрагивается менее
главной, то вот она. Этот тарзус продырявлен мелкими отверстиями, откуда
выходят волосики ресниц, волосики, которыми тарзус благодаря своей твердости
служит основанием и придает прямое п